Как отмазать жемчужного прапорщика

Дело Владимира Бойко, прапорщика полиции, известного под кличкой «Жемчужный прапорщик», который избивал мирных демонстрантов на акции «Стратегии-31» 31 мая 2010 года в Петербурге, известно всей стране. Как ни пытались его отмазать коллеги и следователи, он оказался на скамье подсудимых и получил три с половиной года лишения свободы условно. Уже 11 мая текущего года Бойко устроил стрельбу из ружья в кафе «Чебурек», лишь чудом никого не покалечив. Нижегородский аналог «Жемчуж­ного» — прапорщик ОМОНа Игорь Лебедев, избивший 15 сентября 2012 года участников митинга на площади Свободы, превзошел своего собрата по дубинке. Лебедев не только не стал подозреваемым, но является потерпевшим по этому делу.

Раскадровка видео, снятого 15 сентября 2012 года. «Полицейский, перед применением спецсредств, обязан сообщить об этом и потребовать прекращения противоправных действий. В случае применения спецсредств, обязан оказать первую медицинскую помощь» ст. 19 ФЗ «О полиции»

События, произошедшие в ходе митинга на площади Свободы 15 сентября минувшего года, шокировали не только нижегородцев. Видеокадры, на которых амбал-омоновец бьет дубинкой с оттягом девушку, стоящую к нему спиной, по затылку, показывали многие российские телеканалы. Один только ролик на YouTube с ударом Лебедева набрал более 400000 просмотров. Екатерина Зайцева после удара обратилась в больницу и была госпитализирована с сильнейшим сотрясением головного мозга. Однако не только она пострадала от действий взбесившегося прапорщика.

Перед тем, как напасть на Зайцеву, Лебедев избил школьного учителя истории Илью Мясковского, пришедшего на митинг фотографировать происходящее. Мясковский в митинге участия не принимал, но возмущался незаконными задержаниями его знакомых. После того, как Зайцева вследствие удара потеряла сознание, в ответ на вопрос журналиста Михаила Иосилевича о правомерности его действий, Лебедев просто сломал его камеру и спокойно пошел дальше.

Как объяснил журналистам руководитель оперативного штаба ГУВД по разгону митинга полковник Шмонин, Зайцева переволновалась и упала в обморок, поскольку поняла, что за организацию несогласованной акции ей придется нести административную ответственность.

Но каким бы ни было возмущение общественности, в России действует максима «полицейский всегда прав». Своих система не сдает, и если лебедевых начать судить по закону, то и так хлипкая власть может ухнуться очень быстро. Поэтому всякий раз, когда сотрудник силовых ведомств совершает преступление, его начинают отмазывать всеми возможными способами.

18 сентября из ОП № 5 в СК по Нижегородскому району поступил материал проверки, в котором помимо сообщения о преступлении по факту ушиба мягких тканей головы Зайцевой неизвестным сотрудником полиции, содержалось заявление Лебедева о нападении на него самой Зайцевой. Обычный в таких случаях ход: «Это на меня напали, а я защищался, я не виноват». В ходатайстве о продлении сроков проверки по этим сообщениям 27 сентября 2012 года лейтенант юстиции Сергей Малахов, которому поручили расследовать события 15 сентября, сообщает о том, что Зайцевой была применена физическая сила по отношению к Лебедеву, что выразилось в снятии с последнего шлема. Других фигурантов в материалах проверки на тот момент нет, как и других фактов.

Вскоре дело начинает обрастать новыми «кренделями». 3 октября из ФСБ в забуксовавшее на месте СК приходят записи двух видеороликов участников акции 15 сентября, скачанных контрразведчиками с американских серверов YouTube. Руководство ФСБ усмотрело на них ни много ни мало «кадры нападения участников публичной акции на сотрудников полиции». Например, такие: «мужчина в синей футболке (особая примета — носит усы), осуществляет попытку вырвать у сотрудника полиции резиновую дубинку» (речь идет об эпизоде избиения Мясковского, когда один из находившихся рядом граждан схватился за дубинку Лебедева, не давая ему наносить удары). Или вот: «мужчина в черной куртке и бежевом головном уборе пытается схватить сотрудника полиции за предметы амуниции». В подобных действиях ФСБ усмотрела применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, по отношению к представителям власти. Это ч. 1 ст. 318 УК РФ, до пяти лет лишения свободы. Усмотрела и переслала в СК два диска, по ролику на каждом, для расследования этих жареных фактов.

Как причинить боль

Под насилием, не опасным для жизни и здоровья, Уголовный кодекс понимает насилие, которое может выражаться в причинении легких телесных повреждений, не повлекших за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты трудоспособности. К разряду такого насилия относятся также побои и иные насильственные действия, связанные с причинением потерпевшему лишь физической боли. Сюда же относятся незначительные скоропроходящие последствия, длившиеся не более 6 дней, слабые недомогания, не оставившие видимых следов (комментарий к ст. 161 УК РФ).

В ходе митинга ни Лебедеву, ни другим сотрудникам полиции никаких телесных повреждений не наносилось. И вряд ли 36-летний прапорщик ОМОНа, участвовавший в спецоперациях в Чечне, испытывал какое-либо недомогание после того, как ударил Зайцеву. Поразил цель, спокойно пошел дальше разбивать фотоаппараты журналистам. Какое уж тут недомогание или душевные страдания, работа же на воздухе, работа-то с людьми!

Несмотря на это, 19 ноября следователь Малахов по приказу своего руководства (начальник СО СК Нижегородского района — Сергей Пахтусов) возбуждает уголовное дело № 353739 по заявлению коллеги брутального прапорщика Лебедева — сержанта Алексея Борисова и испектора ОП № 5 Павла Пилявского по той же ч. 1 ст. 318 УК РФ. О том, что к ним применялось насилие, полицейские вспомнили в один и тот же день, по прошествии двух месяцев со дня митинга — 14 ноября 2012 года (случайно или нет, это был день моего тридцатилетия, который я провел в делах, давая объяснения в кабинете Малахова). Ранее, в том числе во время дачи объяснений в ходе проверки избиения Зайцевой, каких-либо претензий к гражданам Борисов не высказывал, а Пилявский вообще в деле не фигурировал.

Лебедев заявлений кроме первого, в отношении Зайцевой, не писал, однако 3 декабря был признан Малаховым единственным потерпевшим по делу. Поняв, что из снятого с головы Лебедева шлема дело не слепить, руководство СК решило найти хоть что-то похожее на насилие. Дело лепили из того, что было, из плохонькой видеозаписи и свидетельских показаний трех штатных «кивал». На ролике «Винтилово на митинге 15 сентября» запечатлено, как человек, похожий на меня, мешает избивать человека, похожего на Мясковского.

После нанесения Лебедевым трех ударов последнему, прикрывающему голову от ударов рукой, первый фигурант пытается встать на пути дубинки, затем, стоя лицом к Лебедеву, приобнимает его одной рукой сзади за плечи и делает вместе с ним несколько шагов в сторону. Никаких резких движений или ударов не производится, сами инкриминируемые действия происходят несколько секунд. Но ничего другого в распоряжении следствия, несмотря на двухмесячные попытки найти насилие в действиях участников митинга, не оказалось, и пришлось шить дело на изначально негодной с уголовно-процессуальной точки зрения фактуре.

В моей квартире 11 декабря по ходатайству Малахова прошел обыск, в ходе которого следователь искал доказательства моей вины в применении насилия к Лебедеву. Интересно, что он хотел найти? 26 декабря мне было вручено постановление о привлечении в качестве обвиняемого. В нем, в частности, значилось, что у меня возник «преступный умысел, направленный на применение насилия, не опасного для жизни и здоровья» Лебедева, реализуя который я и начал обниматься с прапорщиком.

В постановлении также указано: «От действий Старо­верова Ю.В. Лебедев И.В. испытал физическую боль». Как я писал выше, при отсутствии телесных повреждений, лишь причинение боли может являться квалифицирующим признаком насилия, не опасного для жизни и здоровья. Однако ранее ни в одних показаниях ни Лебедев, ни кто-либо другой не говорил о том, что прапорщик, избивавший граждан, испытал от действий участников митинга какую-либо боль. Возникла нестыковка, из которой молодой лейтенант юстиции вышел блестяще.

Малахов беззастенчиво опросил Лебедева на следующий день после вручения постановления. В дополнительных показаниях прапорщика появилась сакраментальная фраза: «также хочу дополнить, что от действий Староверова Ю.В. я испытал сильную физическую боль. От действий других лиц по отношению ко мне я боли не испытывал». Это позволило следователю закрыть тяготящие его проверки по всем эпизодам «применения насилия» к Лебедеву, а их фигурировало еще как минимум четыре, кроме эпизода с моим участием.

На обвинении именно меня за моральные страдания ГУВД и ФСБ категорически настаивало руководство Малахова. Я понимаю, что участвуя в организации протестных акций, я давно «напрашивался» на нечто подобное и готов к любому повороту событий. Но как же топорно и криво они «шьют»! Это удар по моему, если угодно, самолюбию.

Концы в воду

Хотя, «дело 15 сентября» это отнюдь не «дело Староверова». К нему относятся 3 факта превышения должностных полномочий сотрудниками полиции в ходе митинга, 5 проверок о применении к полицейским насилия, эпизод с избиением активиста НГД Глеба Калинычева в отделе полиции № 5 после задержания. Расследование такого обилия эпизодов просто не под силу рядовому следователю из районного отдела СК, этим должны заниматься профессионалы. Однако именно Малахов проводил все следственные действия по всем эпизодам. При этом самого расследования по существу, как вы понимаете, не проводилось.

Свидетели, которые заявлялись «Комитетом против пыток», проводящим общественное расследование событий 15 сентября, либо не допрашивались, либо допрашивались крайне формально. Многие давали показания, думая, что их спрашивают по поводу избиения Зайцевой, однако их показания шли в моё уголовное дело, других следователь пытался «поправить», и сказанное ими в протоколе записывалось совершенно иначе. Свидетели просили следователя исправить показания так, как говорили они.

К материалам проверки по заявлению Мясковского № 41 пр-13 так и не были приобщены медицинские документы, свидетельствующие о применении к учителю насилия. Когда под давлением свидетельских показаний следствие все же признало, что Лебедев бил Мясковского, в деле возник очередной «дополнительный допрос» Лебедева, в котором тот заявил, что бил Мясковского, поскольку тот отталкивал его «левой или правой рукой, хватался за форменное обмундирование». При этом в той же проверке содержатся объяснения полковника Шмонина, в которых тот сообщает о проведенном перед митингом с сотрудниками ОМОНа инструктаже: «Мной было разъяснено, что сотрудникам полиции допускается применять специальные средства только для обеспечения личной безопасности», — сообщил Шмонин, а Малахов записал.

В проверке есть решение Нижегород­ского райсуда об отказе признать запрет митинга администрацией незаконным, но отсутствует последующее решение облсуда об удовлетворении требований организаторов. Есть показания Лебедева и Борисова из уголовного дела, которое было открыто через два месяца после начала проверки, но отсутствуют их изначальные объяснения, которые разительным образом отличаются от последующих показаний. В постановлении об отказе в возбуждении дела Малахов ссылается на документы, которые из проверки были выброшены. Например, объяснения активистки «Молодой гвардии «Единой России» Веры Исмятулиной.

Последняя является ключевым свидетелем обвинения в моем уголовном деле, поскольку видела даже больше, чем Лебедев или его коллега Борисов, не говоря о других «кивалах» — сотрудниках ЧОП, которых полицейские возят с собой на все митинги оппозиции. В момент избиения Мясковского и моего вмешательства в этот процесс, Исмятулина находилась на противоположной стороне сквера, скрытой памятником Героям и жертвам Революции 1905 года, и видеть ничего не могла. Показания же, целыми абзацами скопированные из показаний других свидетелей обвинения, по ее собственному признанию, Исмятулина составляла в соавторстве с Малаховым. Так вот, первоначальные объяснения такого ценного свидетеля следователь из материалов проверки перед ознакомлением с ними Мясковским выкинул без всякого стеснения, иначе выяснилось бы, что они, как и объяснения Лебедева и Борисова, в корне противоречат тому, что «кивалы» говорили несколько месяцев назад, когда Староверов еще не был назначен «крайним».

Приплыли

В общем, помимо лжесвидетельства, фильтрации доказательств в нужном для обвинения ключе, подлога, в деле по большому счету и нет ничего. Например, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого есть голословное утверждение следователя о том, что у меня возник преступный умысел на причинение Лебедеву боли, что само по себе отдает безумием и каким-то садизмом. В то же самое время все имеющиеся в деле доказательства, касающиеся мотивов обвиняемого, говорят об обратном — что обвиняемый не желал применять к прапорщику никакого насилия, зная об ответственности по ст. 318 УК. Но в СК плевать хотели на требования ст. 73 УПК, обязывающей следователей доказывать мотивы предполагаемых преступников.

На примере расследования «дела 15 сентября» в очередной раз можно убедиться в зыбкости существующей правоохранительной системы. Ведь ясно же, что Малахов всего лишь некомпетентный исполнитель. В данной истории главную роль играет отнюдь не очередной «жемчужный» беспредельщик, но те люди, которые вроде как посажены добиваться справедливости, привлекая виновных к ответу. Но сегодня справедливость как категория в государстве отсутствует.

В настоящее время дело состоит уже из трех томов. Основная часть материалов, собранных за 8 месяцев — какие-то выписки, переписки с ЦПЭ и ФСБ, распечатки кадров видео, на которых ничего криминального не видно, постановления по административным делам, характеристики, по сути же — почти ничего. Все эпизоды с нападениями на сотрудников полиции закрыты (кроме «моего»), по всем заявлениям граждан вынесены отказы. В постановлении об отказе в возбуждении дела по заявлению Зайцевой Малахов написал, что ударов дубинкой Лебедев по голове ей не наносил, что якобы даже отчетливо видно при замедленном воспроизведении знаменитой видеозаписи с ударом. 22 мая он закончил следственные действия по «моему» делу. Скоро оно пойдет в суд, а прапорщика Лебедева лишь перевели из приволжских ОМОНовцев в ОМОНовцы областные.